Родился я в 1951 году на Слобожанщине, в г. Купянске Харьковской области, в семье рабочих, на берегу живописной речки Оскол. Тяжёлое и, в то же время, счастливое это было время для народа Украины. Шесть лет, как окончилась война, четыре года прошло от последнего Голодомора 1947 года. Страна СССР зализывала раны: мужчины, возвратившись с войны, искали своё место в жизни; осиротевшие жёны и дочери погибших мужчин искали себе спутников, чтобы как-то свести концы с концами и продолжить достойную жизнь.
Моя мама, Любовь Ивановна, родилась в г. Купянске, в 1933 году, в год самого смертоносного Голодомора. Её отца, моего деда Ивана, НКВД-исты нашли в погребе и расстреляли в 1943 году за дезертирство: выйдя из окружения, он отказался воевать дальше, за Родину и Сталина. В 1947 году, от голода и болезни умирает бабушка Оля, и моя мама Люба в 14 лет, вместе с 7-летней сестрой Людой, остаются сиротами. Опекунство над ними взяла на себя их родная тётя Марфуша, которая жила по соседству с двумя детьми; муж её, мой дед Михаил, погиб на войне. Не смотря на такое тяжёлое и трагическое детство, мама Люба с отличием окончила 5 классов женской гимназии. При Сталине, как и при царях, ещё было раздельное обучение юношей и девушек. Его ликвидировал волюнтарист и троцкист, еврей Перламунтер - Хрущёв, тем самым положив начало деградации и вымиранию советских мужчин и женщин: первые спились и «обабились», вторые «омужичились» и ушли из семьи работать на заводы и фабрики, поручив воспитание детей советским детским яслям и садикам.
Мой отец, Николай Иосифович, родился в 1924 году в селе Жихоривка, Купянского района Харьковской области. До 1941 года, начала второй, для нашего народа, войны с Германией, он окончил семь классов сельской школы. Когда немцы подошли к Харькову, его призвали в отступающую Красную Армию. Не переодетые, не обученные и не принявшие военной присяги, он и его товарищи, дошли до Луганской области. Как-то ночью, в окопы к ним пришёл замполит и, сообщив, что немцы взяли Харьков и что им тоже грозит окружение. Поэтому он передал приказ командира части: покинуть расположение и самостоятельно, по ночам, добираться назад, домой, к родителям. Папа Николай, не раз и не два, вспоминал добрым словом своих первых армейских командиров, что тогда, в 1941, их, пацанов, пожалели и спасли им жизнь. Добравшись домой, чтобы не быть угнанным на работы в Германию, он курил, по совету старших, всякую дрянь и несколько раз не проходил медкомиссию, а потом, для страховки, пошёл служить сторожем в румынскую военную комендатуру. В карательных операциях не участвовал, поэтому в 1943 году, после второго окончательного освобождения г. Харькова, был опять призван в Красную Армию. После обучения в школе связи, в
п.г.т. Двуречная Харьковской области, был назначен адьютантом - телефонистом командира батальона. В составе батальона прошёл путь рядового солдата от Харькова до Вены и обратно, под Прагу, в составе войск, что добивали фашистов, уже после капитуляции Германии, в пражском котле. Участник Яссо-Кишинёвской операции, награждён тремя медалями «За отвагу».
С войны вернулся только в 1946 году, потому что в Венгрии полгода провалялся с тифом в госпитале. А дома ждала разруха, рабская работа в колхозе и голод 1947 года. По его рассказам и воспоминаниям его родной сестры, моей тёти Тани, от голодной смерти их спасли поездки отца в российский г. Белгород с обменом вещей на зерно, и хороший урожай в поле грибов – шампиньонов (печерыци по – украински). А вот их отец, мой дед Иосиф, которому после четверых детей доставалась самая меньшая порция еды, голода не перенёс, умер в 1947 году.
После сытой фронтовой жизни, такую голодную и несправедливую колхозную жизнь «за палочки», а не за хлеб или деньги, мой папа Николай выдержать, конечно же, не мог. Грубил начальству, «отбирал» у колхоза всё, что только плохо лежало, и поэтому его мама, моя бабушка Мария, чтобы спасти сына Николая от тюрьмы, упросила председателя колхоза, их дальнего родственника, направить его учиться на шофёра, а потом выдать паспорт и отпустить работать в г. Купянск.
В 1950 году, в городе, устроившись развозить хлеб на грузовой машине, папа в хлебном магазине познакомился с моей будущей мамой Любой, и не имея крыши над головой, принял предложение квартировать в нашем дедовском доме. Соседка, моя бабушка Марфуша, предложила ему принять опекунство над мамой Любой и её сестрой Людой. Папа согласился, и 18 октября 1951 года я появился на этот свет. За месяц до этого, мои папа и мама оформили брак и начали свою очень трудную, но честную, семейную жизнь. Папа, потом перешёл работать таксистом, мама посменно работала на сахарном заводе. Меня воспитывала тётя Люда, круглосуточный детский садик и улица.
В 1959 году родилась сестра Света. После успешного окончания Харьковского инженерно-строительного института, она была направлена сменным мастером в г. Кременчуг на железо - бетонный завод. Вышла замуж, родила дочку и сына, получила трёхкомнатную квартиру, и сейчас, уже с четырьмя внуками проживает в славном г. Кременчуге.
В 1961 году родители закончили строить здесь же, на дедовской земле, новый дом, в котором я прожил до 1968 года, до окончания средней школы и отъезда в г. Харьков на учёбу.
Папа покинул этот мир в 1998 году, а мама – в 1999 году. Оба похоронены в г. Кременчуг, на высоком берегу Днепра, откуда левобережный Кременчуг – как на ладони.
Все, мои, воспоминая о детстве связаны с речкой Оскол и её протокой Ерик, которая протекала возле нашего огорода. Тогда ещё не было дамбы Краснооскольского водохранилища, и речка Оскол, весной, разливалась на наши луга и огороды. Папа с мамой, всю зиму, плели ятеря, а весной, во время разлива, папа этими ятерями ловил щук, то есть почти весь март или апрель наша семья питалась рыбой. Учитывая выше сказанное, я, конечно же, с детства все летние каникулы с удочкой проводил на речке.
Папа настолько был заядлым рыбаком, что кроме деревянной лодки, приобрёл моторный катер, и мы на нём поднимались, против течения речки Оскол, за село Голубовка, которое стояло на вершине огромной меловой горы, и там с помощью регели, так называлась большая «корзина» 3 на 2 метра, ловили раков. Такого большого количества раков я не видел больше в своей жизни, хотя приходилось их ловить в речке Самара Днепропетровской области, с помощью маски, трубки и ластов, а в речке Десне, г Киев, - удочкой и раколовкой, и даже в Грузии, на черноморском побережье, в пресноводном водоеме горной речки.
В 1958 году я пошёл учиться в украинский класс Купянской средней школы № 2. Были и русские классы, но мои родители, хоть и говорили в семье на суржике, как и все горожане на Слобожанщине, направили меня в украинский класс. Учиться я очень любил, и учителя меня тоже любили. До сих пор, с благодарностью, вспоминаю свою первую учительницу Надежду Макаровну, учителя математики Анипко Ивана Александровича, его жену, учительницу украинской литературы и языка Татьяну Ивановну; учительницу русской литературы и языка Ольгу Кирилловну, учительницу химии Светлану Михайловну, учительницу ботаники и биологии Надежду Константиновну, учительницу немецкого языка Дюженко Валентину Васильевну. Именно тот труд и знания, которые вложили в меня мои первые учителя, помогли мне закончить школу, с серебряной медалью и, в будущем, без протекции, своим умом и старанием, получить три высших образования: техническое, военное и экономическое.
В восьмом классе, это было в 1966 году, проявился ещё один мой талант, который, как потом выяснилось, достался мне от папы Николая: я стал чемпионом школы, а потом и города Купянска по кроссу. После этого меня пригласили в городскую спортивную школу, и я, под руководством моего первого тренера Пелюха Олега Егоровича, начал три раза в неделю тренироваться и готовиться к соревнованиям на средние и длинные дистанции. Успешные результаты не заставили себя долго ждать.
В 1968 году, в г. Ялта, я стал рекордсменом СССР среди юношей 15-16 лет на дистанции 1500 м с результатом 3 мин. 58,6 сек., чемпионом Украины по кроссу газеты «Правда» в г. Черкассы, занял четвёртое место в СССР по кроссу газеты «Правда» в г. Москве.
После окончания, уже русского 10 класса средней школы, потому что украинские в нашей школе, в своё время, закрыли, я, по совету тренера Олега Егоровича, сдав, как медалист, два экзамена по математике, поступил в Харьковский политехнический институт на факультет химического машиностроения. А на кафедре физического воспитания этого института продолжил тренироваться у тренера Жарого Павла Моисеевича.
Трудные для меня были эти первые два года учёбы в институте. Постоянные выезды на спортивные сборы, пропуски лекций и практических занятий, и, как результат, перенос экзаменов на осень. Естественно, что с отличника я скатился на троечника и хорошиста, а на военной кафедре по войсковому тылу получил даже двойку, а из-за пропусков практического вождения, не получил водительские права, после окончания военной кафедры.
На спортивных аренах успехи были получше.
Дважды я выиграл чемпионат Украины по кроссу на 5 км среди юниоров, занял второе место на первенстве СССР по кроссу 5 км в г. Цурюпинск Херсонской области, стал чемпионом СССР на дистанции 1500 м в закрытых помещениях в г. Донецке, участником чемпионата Европы среди студентов в г. София, Болгария.
Но норматив мастера спорта СССР мне выполнить так и не удалось. Дважды я подходил к этому нормативу. Первый раз, когда занял 4-е место на международном кроссе газеты «Правда» в г. Москве: по положению за 1-5 места присваивалось звание мастера спорта. Москвич Виктор Кузнецов – 1 место; симферополец Юра Корченков – 2 место; днепропетровец Коля Фадеев – 3 место; кишинёвец Вася Горбунов – 5 место, это звание получили, потому что их тренера присутствовали на предолимпийской конференции в г. Москве и вовремя подали документы. А когда мы с Олегом Егоровичем документы подали, нам сообщили, что на этой конференции это положение отменили, потому что этот кросс давно утратил статус международного.
Второй раз, когда на этапе 5 Спартакиады народов СССР в г. Киеве я занял третье место на дистанции 1500 м с результатом 3 мин. 46,4 сек. (норматив – 3 мин. 46,0 сек.).
А после соревнований, мне, знакомый харьковский тренер сказал, что мы все трое выбежали из 3,46,0, но судейская коллегия решила выполнение норматива мастера спорта оставить только первым двоим. Это меня, конечно, подкосило окончательно, потому что вскоре этот норматив, в Москве, подняли до 3, 43,0 и я понял, что мне до него уже не дотянуться. К тому же на втором курсе я познакомился с моей будущей женой, и принял решение оставить спорт и полностью переключиться на учёбу и получение квалификации инженера-технолога и офицерского звания лейтенант запаса.
Любовь к поэзии и стихотворному слову я ощутил ещё в школьные годы. Я уже подчеркивал, что мне очень повезло с учительницами по русской и украинской литературе. Я с большим удовольствием и прилежанием заучивал стихотворения и отрывки из поэмы Котляревского «Энеида», «Кобзаря» Шевченко, произведений Пушкина, Лермонтова и других поэтов школьной программы. И для меня не было разницы, написано произведение на украинском или русском языке.
В пантеоне поэтов школьной программы, да и мировой литературы в целом, Тарас Григорьевич Шевченко, со своим «Кобзарем», поэмами и стихотворениями по казацкой тематике, был и есть, для меня, своего рода Иисусом Христом, раскрывшим и показавшим, в своих картинах и поэмах, нашим прадедам и дедам, да и нам, сущность российского и иудейского империализма, указавшим на ошибки наших Гетманов, в том числе и Великого Богдана Хмельницкого, из-за которых наши соседи, поляки и россияне, на три столетия разорвали нашу Родину пополам по речке Днепр, а Киев, мать городов русских, превратили, из столицы Киевской Руси в военную крепость своей окраинной губернии. Крылатые фразы Великого Кобзаря из его произведений легли краеугольным камнем в мою память школьника и уже зрелого офицера, познавшего и положительные, и отрицательные картины «славного советского житья», который не задумываясь, в январе 1992 года принял присягу на верность народу независимой Украины.
Именно творческое наследие духовного Жреца нашей украинской нации подвигло меня, русскоязычного офицера, уже служившего в штабе Гражданской обороны Украины, в срочном порядке, со словарём на письменном столе, восстанавливать знания украинского языка, и в 1992-1993 годах написать свои первые поэмы на языке моего многострадального Народа:
"…Земля, де я родився, жив,
Навчи мене складати повість,
Як ворог нас усіх сповив,
Та не згубив слов’янську совість…"
На волне общего патриотизма того времени я, почтой, отправил тексты этих поэм в одну львовскую газету, но ответа так и не получил, в который раз убедившись, что без протекции поэта-профессионала, на оперативный простор поэту-аматору не прорваться.
Два русскоязычных поэта ранней советской эпохи, в моей душе занимали особые полярные места: Сергей Есенин и Владимир Маяковский. Сергея Александровича Есенина моя душа воспринимала, как своего ментора: его потрет, выжженный на доске наследственным художником-самородком, моим однополчанином, прапорщиком Ольховским Леонидом Ивановичем, как икона, до сих пор висит во главе моей библиотеки.
Я очень много перечитал мемуарной литературы о жизни и творчестве поэта и гражданина Сергея Есенина, его друзей из кружка имажинистов, и, до сих пор не верю, что он сам повесился. Его, и Владимира Маяковского, пустившего себе пулю в сердце, до самоубийства довели и помогли иудейские сотрудники ЧК Феликса Дзержинского. Время было жестокое: или ты идёшь на вербовку и работаешь на советскую, фактически иудейскую, власть, или власть тебя, как инородный элемент, съедает. Понимания того, что поэт – это вольная птица, своим природным чутьём пронзающий столетия, как вперёд, так и назад; что он не может быть классовым врагом, у «советских иудеев-жандармов» тогда не было, да нет его и сейчас.
Произведения же Владимира Маяковского, написанные в лестничном порядке, я душой не воспринимал: они мне казались слишком революционными и заказными. Хотя по заверениям современников и филологов, Маяковский был непревзойдённым мастером по рифмовке слов.
Но мне как школьнику, да и позже уже пишущему поэту-аматору, как мастера по рифмовке слов, ближе были поэты-фронтовики, особенно, создатель поэмы о Василии Тёркине, Александр Твардовский. Поэма написана четырёхстопным хореем. Именно такой размер, по утверждению профессионалов - лингвистов, характерен для русской частушки и хорошо соответствует повествовательному ритму поэмы. Критики, современники Твардовского, считали, что в поэме «Василий Тёркин» отчетливо ощущается влияние русских народных сказок, в частности, «Конька – Горбунка» Ершова. Но для всех критиков, доброжелателей и недоброжелателей, скажу про себя: все мои ранние стихотворения – это подражание творчеству Сергея Есенина и его друзей – членов кружка имажинистов.
Я думаю, что каждый начинающий поэт проходит этот путь. Некоторые останавливаются, на игре в «буриме» (это эстрадная игра, когда из зрительского набора слов, артист, тут же, на сцене, сочиняет куплеты), другие, в своих поисках идут дальше: поступают в литературный институт или самостоятельно изучают труды филологов или поэтов – метров. Музыканты по этому поводу говорят: «Не удивительно, что мелодии иногда так похожи, ведь нот и струн на гитаре - всего семь». Из творчества Сергея Есенина мне особенно приглянулась его манера начинать и оканчивать стихотворение одним и тем же столбовым катреном (француз., четверостишие). Я, это есенинское построение стихотворного произведения, использую до сих пор.
А Александр Твардовский, по моему мнению, - это гений и герой нашего времени. Отличительной чертой его поэмы, напоминающей сказание о народном герое, стало отсутствие идеологического начала. В поэме нет обычных для произведений тех лет, славословий Сталину. Сам автор отмечал, что ритуальное упоминание о руководящей и направляющей роли партии «разрушило бы и замысел, и образный строй поэмы о народной войне». Как показало время, данное обстоятельство создало большие проблемы для публикации и задержало издание окончательного варианта поэмы.
Но я забежал немного вперёд, упустив повествование о начале своего творчества и причин моего поэтического душевного «взрыва».
Я, выше, уже упоминал, что окончательный штрих в формирование моей души поэта-лирика, своим душевным «пензлем» наложила моя жена. Будучи русскоязычной патриоткой Украины, родившейся и выросшей в
Азербайджане, неплохо знающей украинский и азербайджанский языки, она в школьной юности вела дневник и писала стихи. Но, по её утверждению, после встречи со мной, она весь свой творческий потенциал «влила» в меня, и, как я её ни уговаривал, дальше писать и учиться она не захотела.
Вторым «дрожжевым фактором, побудившим меня, свои душевные переживания изложить на чистом листе бумаги, стало то обстоятельство, что у нас с женой не было долго не было детей.
Третьим фактором, способствовавшим моему желанию отражать происходящие вокруг меня события и картины на чистом листе бумаги, был наш перевод по военной службе, в ноябре 1978 года, в п.г.т. Черкасское, Наш военный городок был расположен на берегу живописной речки Самара, впадающей в легендарную реку Днепр – древний путь «из варяг в греки». Военный полигон, на котором мы жили и служили был обустроен в единственном, на территории области, смешанном дубовом и сосновом лесу, произрастающем на песчаных болотах. Одним словом, этот природный фактор, особенности и трудности военной службы, плюс рождение сына, меня как мужчину, окрылило, и я начал писать.
По совету супруги (она была фанатом больших журналов, покупала и выписывала их, особенно, где печатались стихи), я послал свои стихотворения в редакцию журнала «Молодая гвардия», в г. Москву. Через месяц пришёл ответ, что стихи неплохие, но сырые, мы вам советуем писать прозой. Это меня не то, что огорчило, но, главное, опустило на землю. Я понял, что, с точки зрения стихотворной грамматики, в моих стихотворениях много как «композиционных», так и метрических ошибок, и с этого времени я стал изучать стихи поэтов - классиков, а свои писать в стол и для подруг и друзей, уже, даже не помышляя, о графоманстве. Моей настольной книгой и энциклопедией, правда уже в киевский период моей службы и жизни, стала книга В. Жирмунского «ТЕОРИЯ СТИХА».
Скажу по себе, теория стиха не каждому «по зубам». Я её до конца так и не освоил. Я до сих пор, когда пишу стихи, не задумываюсь, где ямб, хорей, дактиль, амфибрахий; идёт, непонятное мне, подключение к ноосфере Земли. Я прекрасно отдаю себе отчёт, что в них ещё есть лингвистические ошибки, и для того, чтобы их напечатать в типографии, необходимо редактирование поэтом – профессионалом. А на сайте я решился их разместить, по настоянию моего соавтора, по разделу «ЛЮБОВНЫЙ ДИАЛОГ», Татьяны – псевдоним П.Т.В. Именно наш поэтический любовный роман, я считаю жемчужиной моего поэтического творчества.
Коренным переломом во всей нашей жизни, и моём творчестве, был наш перевод по военной службе, в 1987 году, в г. Киев; развал, в 1991 году, Советского Союза и получение Украиной независимости.
В состоянии душевной агонии того времени, в стихотворении «Я духом, к звёздам, возношусь за миг», я написал:
"…Я духом, к звёздам, возношусь за миг,
Умом, умею охватить столетия.
Азы любой религии постиг,
Познал законы бытия и долголетия…"
В век Интернета - «мышка – шпага, а сеть – стилет», такие аналогии, по этому поводу родились в моей голове поэта, которому небезразлична и судьба Украины, и России и других стран, теперь уже не СССР, а - СНГ. Потому что, если талант от Бога, а не от «буримэ», поэт своей природной интуицией «пронзает» историю человечества как на сто лет вперёд, так и на сто лет назад, давая мудрые советы Народу и его вождям. Именно поэтому поэт не может быть «классовым врагом», противником власти, выбранной Народом и, даже захваченной оккупантом, диктатором и узурпатором.
Поэт – это зеркало, барометр и камертон эпохи, в которой он живёт.
На волне революционной действительности третьего тысячелетия, в тогдашнем Киеве, даже в газетных киосках, появилось много доступной исторической и эзотерической литературы по казацкой тематике и истории развития человечества, что позволило мне, для внуков, собрать небольшую библиотеку на украинском языке. Хоть книга, с появлением «Интернета», «WIKIPEDIA» и других «IT-технологий», отошла на второй план, я остаюсь её неизменным сторонником, особенно для маленьких детей. Чтение вслух, наиболее эффективно, по моему мнению, развивает у ребёнка речь, эмоции, память и личность в целом.
Я считаю, что Украина, в ближайшие 100, а может быть и меньше лет, должна духовно объединить вокруг себя народы, на территории Восточной Европы и Западной России без «татарского улуса» - Москвы, я пришёл к выводу, что нынешняя Украина, должна быть реорганизована.
Поэтому я предложил свой, по нынешним меркам фантастический, план обустройства нашей Родины, и отразил его в своём поэтическом триптихе: «Сказание о седьмой московско-киевской войне», «Поэме об исцеляющей любви», «Балладе о ягодной любви мужчины зрелых лет».
Читайте, анализируйте, критикуйте, предлагайте своё, но хоть что-то делайте! Не уезжайте с Украины «на совсем», возвращайтесь!!! Украина ждёт Вас, она верит в Вас и Вашу победу!
Чтобы нам, славянам, выжить, чтобы белые мужчины и женщины не стали, в скором времени, музейным экспонатом, нам надо объединяться и строить не иудейский коммунизм и капитализм, а наш славянский ведический социализм. Слова и мысли поэта Окуджавы: «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке», как никогда, сегодня актуальны. Поэтому повторюсь: моя просьба на будущее, и совет вождям будущей славянской цивилизации таков:
"Поэты и Жрецы, классовым врагом, не могут быть:
Они – барометр, зеркало и камертон своей эпохи.
Жандармы не имеют права их, в тюрьме, «гноить»!
Вожди, их озарения, должны беречь, как хлеба крохи!"
С глубоким уважением и любовью,
Виктор Слобожанский
